Владимир Левин

Плоды прогресса

(рассказ на букву "П")

   Посреди пустыни произрастала пальма. Под пальмой племя папуасов, пораженное проказой, попивало портвейн. Пальма плодоносила плохо, папуасы прозябали, питались падалью, пожирали попугаев, протухших пятнистых питонов. Процветали полиомиелит, паранойя, псориаз, понос, паркинсонизм.
   Пытаясь предотвратить погибель папуасов, подкомитет помощи первобытным племенам прислал полпреда Попова. Попов, подобно Прометею, принес папуасам плоды прогресса: полупроводники, пылесос, плетизиограф, прочее. Получку Попов получал по пятницам, покупал пиво, пирожки, папайю, повидло – подкармливал проституток, пробуя поддержать популяцию папуасов. План Попова позорно провалился – подлые проститутки применяли противозачаточные пилюли. Племя подыхало. Пронырливые португальцы продавали портвейн по пятьдесят песо, получая пятьсот процентов прибыли. Папуасы пропивали последние плавки.
   Пустыня приглянулась преуспевающему плантатору Педро Перейре. "Полью почву, посажу помидоры, пшеницу, перец" – планировал плантатор. Под Пасху Педро пригласил Попова пообедать.
   – Прогони папуасов, – предложил Перейра, подливая Попову пульке, пунша, пльзеньского пива, подкладывая печеночный паштет. – Поделюсь прибылью. Пошли подальше поручение подкомитета – получишь парагвайское подданство, поместье, пеонов, пост посла.
   – Пшел прочь, паскуда! – пробормотал Попов, пожирая поросенка.
   – Подумай. Подарю полотно Пикассо, платиновую пепельницу, Пиночету пред-
   ставлю, – пообещал плантатор.
   – Пустыня принадлежит папуасам, понял, подлый пособник палача Пиночета?! – прокричал Попов.
   Перейра плюнул:
   – Пардиес! Погоди, патриот – посчитаемся! Попомнишь плантатора Педро Перейру!
   Проклиная Попова, Педро повернулся, пошел подготавливать переворот. Попов пошел помогать папуасам побеждать пережитки палеолита – прогонять политических проходимцев. Пели птицы. Пастухи пасли поросят. Пустыня представлялась прекрасной...
   Попов преподавал папуасам письмо, политграмоту, почвоведение, педиатрию, привозил пирамидон, пеленки, погремушки, прочитывал племени "Пионерскую правду", "Панораму", "Перспективы". Папуасы придумали песню:
   Петух побудку прокричал,
   Провозглашен приказ:
   Перейра, прячься, паразит,
   Проснулся папуас!
   Проводились политзанятия. Проститутки перевоспитались, Попов приобрел проектор, подумывал про патефон. Появился пятилетний план преобразования пустыни. План претворяла Партия Папуасского Прогресса; папуасы подсыпали пальме перегною, подкармливали перманганатом, поливали птичьим пометом. Попов прибил под пальмой плакат: "Получим пятьсот пудов полноценных плодов!". Потребление портвейна падало, папуасы перестали покупать презервативы. Подсчитав прибыль, Перейра прослезился: пять паршивых песо! "Придется позвать пару проворных парней" – подумал плантатор.
   Презренный прощелыга Пит похитил паспорт Попова, проткнул пылесос, подговорил папуасов пропить проектор. Прыщавый проходимец Пат пролил птичий помет, предварительно порвав подшивку "Правды". Полиция перлюстрировала почту Попова, подсылала провокаторов. Приехал популярный парижский певец, педераст Поль Плезир, прославившийся похабной песенкой "Поцелуй Полю попку", попутно привез порнографию. Пожилые папуасы просматривали "Плейбой", пропускали политзанятия. Появился притон "Приходи переночевать". Политическая платформа Попова пошатнулась.
   – Пора поливать пальму, – призывал Попов.
   – Пускай подыхает, перебьемся! – посмеивались папуасы, перелистывая "Парлей".
   Прогрессивные папуасы подписали петицию, потребовав прекратить провокации. Попов понес петицию Перейре. Подле поместья Перейры Попов повстречал племянницу плантатора – пятнадцатилетнюю Паолу. Паола подмигнула, предложила прогуляться. Прелестная племянница Перейры понравилась Попову. Почуствовав приближение первобытной похоти, позабыв про петицию, Попов поцеловал Паолу, прижал, полез под подол, потащил под пальму, порвав полупрозрачное платье. Панталоны Паолы полетели прочь, потная пятерня Попова приглушила писк "Пусти!"... Потом пришло похмелье. Плачущая Паола пожаловалась Перейре. Перейра позвонил прокурору. Прибыли полицейские, побили Попова палками, потравили псами. Продажная пресса писала: "Покровитель папуасов – преступник! Позор Попову! Похотливый Попов пойман полицией!" "Правда" промолчала.
   Процесс привлек представителей печати, партер переполнился. Получившие право присутствия посмеивались, предвкушая пикантные подробности. Простаки, прозевавшие продажу пропусков, пооблепили подоконники, перила. Плечистые полицейские прогоняли папуасов, пеонов, проституток палками, приветствовали Перейру: "Проходите, пожалуйста".
   Пробило полпервого. Пора.
   – Приведите подсудимого! – приказал председатель.
   Пятеро пулеметчиков притащили побитого Попова, получившего пневмонию – плод пребывания по промозглым подвалам.
   – Прошу правосудия, – плакала Паола, проглатывая половину предложений.
   – Попов – половой преступник... поймал, предложил прилечь... Плакала, просила пустить... Попов пинал пятками, поломал палец, прокусил подбородок, потом под пальмой повалил...
   – Подсудимый Попов!
   – Политическая провокация правых! Паола первая подмигнула... – пытался протестовать Попов.
   – Признавайся, падаль, – предложил прокурор Песадес.
   – Психоаналитик Петерсон, пожалуйста!
   – Причина преступления Попова понятна. Психика подсудимого перегружена, поражены пирамидальные пути, половые проблемы постоянно причиняют пытки подсознанию. Полушария почти полностью парализованы параноидальными политическими планами. Промискуитет папуасов простуитировал первоначально паталогическую психику подозреваемого. Подтверждаю под присягой: Попов – психопат, прирожденный преступник!
   – Полицейский Перес!
   – Подтверждаю под присягой: пресловутый Попов пытался подать подлую петицию, предательски пнул пса, поотрывал пуговицы полицмейстеру, проклинал почтенного
   плантатора Перейру, пообещал перепортить полсотни пятнадцатилеток.
   Прокашлявшись, прокурор Песадес пояснил политическую подоплеку преступления, процесс падения подсудимого, потребовал:
   – Повесить Попова! Пусть приговор послужит предупреждением подобным подлецам!
   – Повесить! Повесить! – подхватила публика.
   Поднялся почтенный Пульман.
   – Подзащитный Попов – прекрасный парень! Происшедшее под пальмой просто прискорбная путаница. Преступление? Повесить? Прокурор Песадес пожелал повесить подзащитного? Позвольте представить – пуританин Песадес! Прекрасно, пусть повесит педераста Поля Плезира, пусть прикроет притоны, пресечет проституцию!
   – Помолчи, паршивый Плевако! – прошипел прокурор.
   Пульман продолжал:
   – Полиция пренебрегла процессуальными правилами. Признание подсудимого пытались получить под пыткой. Попову прижигали пах пылающей паклей, поливали патокой, потом пускали пчел. Показания Паолы путаны. Перес – пьян, политический провокатор. Психоаналитик Петерсон – пустобрех, прокурор – приятель плантатора Перейры. Повесить пламенного патриота Попова? Пусть представит прецеденты!
   Публика протестовала:
   – Позор полицаям! Псы! Палачи! Прокурор подкуплен!
   – Поворошите память, – призывал присяжных Пульман,– припомните прошлое: полночь, прелестная подружка, первый поцелуй... Постарайтесь понять подзащитного. Прокурор Песадес пытался представить Паолу подростком, плел про пубертатный период. Паоле – пятнадцать! Подумаешь! Паола половозрелая пташка, первая пожелавшая Попова. Простой парень полюбил Паолу преданно, пламенно, пылко. Пусть Паола простит Попова, падре Патрицио поскорее повенчает парочку. Прошу присяжных помиловать Попова.
   Присутствующие повскакивали:
   – Помиловать!
   – Повесить!
   – Простить Попова!
   – Повесить Перейру!
   – Пульман продался!
   Представители прессы передрались: польскому писателю Пжежиньскому поломали протез, панамскому памфлетисту Палтусу повредили печень, провалившийся потолок придавил принстонского профессора Портена, Полю Плезиру прищемили пенис, палестинец Пей-Паша пристрелил портье. Прокурора примочили протухшими помидорами, присяжные попрятались. Председатель потребовал прекратить потасовку, покинуть помещение, пообещав продолжить процесс после починки потолка. Публика повиновалась, предполагая пограбить подвалы, полные портвейна.
   Поселок Порто-Побре преобразился. Повсюду перебесившиеся потребители пожирали похищенные продукты. Правые подоставали припрятанные пулеметы, преследовали подозрительных. Прогрессисты поджигали пивные. Протестанты повесили пяток папистов. Паписты поджарили протестантского пастора Пфайфера. Противники полового прогресса покидали педерастов под прямой пассажирский поезд Пномпень – Претория. Полицейские по пьянке повыпускали половину преступников. Помахивая прокламациями, пробегали подпольщики. Посвистывали пули. Папуасы, подхватив пики, перекололи полтораста плантаторов, полиция порубила папуасов палашами. Поднялись пролетарии – подмастерья, проходчики, путейцы, печатники подорвали пакгаузы плантатора Перейры пироксилиновым порохом.
   – Пей портвейн!
   – Подгребай пшеницу!
   – Подставляй посуду – пиво!
   – Погляди, полно пушнины!
   – Пиастры! Пиастры!
   Про Попова позабыли. Поселок полыхал, пахло паленым. Пьяные пожарные по пути потеряли помпу. Первый пехотный полк провозгласил полковника Проксимуса президентом. Путчисты попросили помощи. Пентагон прислал парашютистов.