Башня Снежного Дракона 
Иван Ханлатов
МОРИЛЬСКОЕ ВРЕМЯ
ЧАСТЬ 3
НАНОСИТЬ ДОБРО И ПРИЧИНЯТЬ РАДОСТЬ
Глава 1
Небольшой заводик, расположенный в Челябинской области, выпускал электронные медицинские приборы. Размещался он в старых кирпичных корпусах постройки 1912 года. Рядом жил своей жизнью сонный тридцатитысячный городок К, интересовавшийся заводом лишь постольку, поскольку тот обеспечивал городу несколько сотен рабочих мест.
Заводик дышал на ладан, существуя только благодаря плановой системе хозяйствования. Но страна заботилась о своей промышленности, и в средине 60-х годов завод обзавёлся огромным по местным меркам административно-производственным комплексом из стекла и бетона. Было закуплено новое оборудование, и он стал способен выпускать гораздо более широкий спектр приборов, чем установки УВЧ-терапии. Это давало надежду на возрождение предприятия и благополучие городка.
Наступали новые времена. Постепенно завод был оснащен по последнему слову науки и техники. Появились такие экзотические службы как отдел организации труда и заработной платы, проектное бюро и лаборатория медицинских исследований. После того как в городе были ударными темпами построены два пятиэтажных дома для специалистов, детский сад, кинотеатр и универмаг, перемены ощутили даже горожане, которые никак не были связаны с заводом. Стали появляться специалисты из самого Свердловска и даже Москвы! Городок встрепенулся и начал оживать. Приезжие привозили свои привычки, столичную моду и свежий ветер перемен. Дальше - больше. Начали разбивать парк, строить Дворец культуры, школу и больницу, по размерам не очень уступающую новому заводскому корпусу.
Это было каким-то чудом. Горожане, ошеломлённые, ходили по просторным коридорам новой поликлиники и пытались убедить себя, что это и есть наступление светлого будущего, скорый приход которого обещал бывший генсек несколько лет назад. Теперь, если требовалось кого-то положить в стационар, не нужно было отправлять его в райцентр - в распоряжении врачей здесь же имелась своя больница, оборудованная на уровне столичных медицинских центров. Построена она была явно на вырост, так как по количеству койко-мест почти в два раза превышала районную.
Реальную подоплёку происходящего знали в городе только несколько человек, если, конечно, не считать работников новой заводской лаборатории медицинских исследований. Эта лаборатория на самом деле была ни чем иным, как военным исследовательским центром, специализирующимся на разработке боевых отравляющих веществ. Но не обыкновенных, а скрытого действия, позволяющих незаметно воздействовать на физическое и психическое состояние врага.
Лаборатория была хорошо засекречена, как и полагается такому учреждению. Даже директор и главный инженер завода точно не знали, чем она занимается. Она была полностью автономным подразделением, что объяснили его руководителям строго медицинским её профилем, и, соответственно, медицинской подчинённостью. А чтобы им совсем уж неповадно было выяснять, что за чудо занимает у них целое крыло здания с отдельным входом и собственной охраной, в высоком кабинете под большим секретом сообщили, что лаборатория испытывает, кроме прочего, новый прибор по лечению лучевой болезни. Курирует разработку военное ведомство, поэтому интересоваться её работой не нужно, а свои разработки она будет предоставлять сама по мере необходимости.
Напоследок объяснили процедуру принятия разработок лаборатории на опытно-промышленные испытания и заказа исследований для текущих и перспективных приборов. Ни директору, ни главному инженеру не понравилось, что общаться с собственной лабораторией придётся через посредников. Но оба они были коммунистами и проявили партийную сознательность. После этого с обоих взяли подписки об ознакомлении с инструкциями и о неразглашении, и благополучно отправили штурмовать высоты магнитно-резонансной терапии. А лаборатория окончательно превратилась в структуру-невидимку.
Кто-то может подумать, что все события в городе произошли именно благодаря созданию этой лаборатории. Это так, но только отчасти. Конечно, многое было задумано как отвлекающий манёвр для её незаметного разворачивания, а в больнице заведующий стационаром и ещё два врача специализировались по лечению поражений боевыми отравляющими веществами. Но города в СССР умирали своей смертью крайне редко, поэтому и этот городок в любом случае ждали какие-то мероприятия по реанимации. Просто два этих процесса удачно совместили во времени.
Начальником лаборатории стал некий Артём Семёнович Ронштейн - хорошо известный в узких кругах специалист по психоделическим препаратам. Тот самый, который, говорят, не принял опытного лаборанта (рекомендованного из самого министерства!) из-за того, что в заявлении тот написал имя-отчество начальника без точек над 'ё'.
Этот немолодой обрюзгший человек долго и упорно шёл к своей заветной мечте, фокус которой располагался где-то на уровне директора института. Артём Семёнович был хорошим учёным-исследователем, авторитетным функционером и опытным бюрократом. Но, кроме того, он лелеял мечту создать средство, которое позволит побеждать любого врага власти Советов эффективно и бескровно, незаметно воздействуя препаратами, делающими его миролюбивым и неагрессивным (либо слабым и трусливым - что лучше пойдёт).
Когда решался вопрос об открытии центра, всё шло к тому, что это будет секретный НИИ. Но в последний момент, к огромному разочарованию Артёма Семёновича, всё переигралось. Его детище решили открыть под ширмой простого завода в южно-уральской глубинке, и являлось оно формально обычной лабораторией, пусть и автономной. Но отступать было некуда - в случае отказа ничего нового бы не предложили. Поэтому Артём Семёнович приехал в городок К вместе с другими специалистами.
Карьера Артёма Семёновича могла бы на этом и остановиться, если бы он не открыл ранней осенью 1976 года то, что искал. Рабочее название препарата было ЧЛ 11-04. Он позволял повышать внушаемость человека, но при этом его воздействие было настолько мягким, что в поведении принявших этот препарат окружающие не могли заметить сколько-нибудь серьёзных отклонений. Это обещало широкие перспективы скрытного кодирования живой силы противника.
Первый успех обнадёживал, но судьба препарата дальше развивалась неудачно - исследования постепенно забуксовали. Для успешной доработки его формулы требовалось развёртывать обширные практические испытания. И проблема была даже не в том, что исследования, связанные с высшей нервной деятельностью, нужно было проводить, в основном, на людях. Перед такими трудностями наши доблестные учёные никогда не пасовали. Самым щекотливым оказалось то, что потенциал препарата постепенно стал пониматься несколько в иной плоскости - его применение позволяло управлять не только поведением врага, но и любых масс людей. Страна, обладающая такой технологией, могла бы преломить затянувшееся и складывающееся не совсем удачно соревнование двух систем и обеспечить всеобщую победу социализма во всём мире.
При всей притягательности исследований на подобные темы, они не соответствовали профилю лаборатории, которая, по идее, должна была разрабатывать только методы воздействия на потенциального противника. Разработку нужно было передавать в другие структуры, но начальник лаборатории уже понял, какой джек-пот вытянул, и не захотел им делиться. Конечно, напрямую противиться приказу передать разработки он бы не смог. Но это был бы не Артём Семёнович, если бы он что-нибудь, да не придумал. Быстро поняв расстановку сил, он вышел на нужных людей в своём министерстве и убедил их, что делиться приоритетом в открытии никак нельзя.
И вместо того, чтобы передать препарат в другой институт в городе А, который специализировался на подобных темах и находился в ведении КГБ, Артём Семёнович, при поддержке свыше, начал добиваться открытия у себя специализированного подразделения для продолжения работы над препаратом в гуманитарном, так сказать, разрезе.
Согласования растянулись на долгие годы, но в итоге увенчались успехом. В начале восьмидесятых препарат продолжили исследовать под руководством Артёма Семёновича в новом, специально созданном для этой цели закрытом НИИ.
Как раз в этот период на препарат вышли американцы...
Человек по своей сущности алчен. Алчен и слаб. Поэтому вскоре 'люди из Лэнгли' получили доступ к части документации по чудо-препарату. И, надо сказать, повели себя гораздо более расторопно, чем наши исследователи.
Разработки там велись оперативно и довольно успешно. Поэтому уже через пять лет Штаты имели настолько эффективную формулу, что стало возможным приступать к его массовому использованию. Они же дали ему это название - триколитрон.
Глава 2
Обычно с приближением лета напряжение в коридорах Диортама спадало. Число критических случаев заметно снижалось, статистика улучшалась, и сотрудники начинали с чистым сердцем разъезжаться по отпускам.
Но в этом году всё пошло по-другому. Вначале пожинали плоды ноябрьского инцидента с доставкой триколитрона. Этот эпизод, оказавший воздействие на все последующие события, заслуживает подробного описания.
Обычно препарат привозили авиатранспортом. Всё началось с совещания, которое провёл Босс по возвращению из командировки в Москву. Излагая результаты командировки и новости Организации, он вскользь упомянул, что их филиал держит устойчивое лидерство по дороговизне доставки триколитрона.
Начальник отдела 'Ю', отвечающий за все вопросы, касающиеся препарата, счёл это безобидное замечание камнем в свой огород. При поддержке второго зама в отделе 'Ю' подготовили новую схему его доставки по Северному морскому пути. Продумали, нужно сказать, толково. Груз сопровождали на всех этапах транспортировки опытные сотрудники, время на перегрузку и оформление документов было минимальным. Незначительные задержки при стыковке рейсов также были тщательно продуманы. Проанализированы риски, организована охрана на всех этапах.
Поначалу никаких проблем не ожидалось. В конце октября препарат был успешно доставлен до Мурманска и погружен на теплоход ледового класса 'Мамин-Сибиряк', который должен был через пять суток доставить груз по назначению (раньше организовать доставку не смогли из-за перерыва в навигации на время ледостава Енисея).
Груз должен был прийти в начале ноября, когда уже могли быть морозы за сорок. Этот момент продумали отдельно, так как триколитрон не выдерживает замораживания, резко теряя активность при температуре ниже -2 RC. Так как морозы на пути следования постепенно усиливались, обещая вот-вот преодолеть сорокоградусную отметку, груз разместили в специальном отсеке одной из нижних палуб, где температура контролировалась с помощью климатической установки.
Затруднения начались ещё в порту. Вначале оправление задержали на полтора суток. Проблемы это никакой не составило, просто небольшой такой звоночек.
На второй день плавания температура начала резко снижаться. Минус сорок восемь - это вам не шутки. Да это никому не шутки! Но датчики, установленные в отсеке, где находился триколитрон, показывали стабильные 'плюс пять'. Судя по всему, система поддержания температуры в спецотсеке работала безотказно.
В первые трое суток плавание проходило отлично. Но при подходе к Карским воротам теплоход затёрло льдами, и он проторчал там долгих две недели, пока подошедший караван судов, ведомый атомным ледоколом 'Вайгач', не освободил пленника.
Все две недели была ужасная погода. Хотя температура на градуснике, установленном у выхода на верхнюю палубу, практически не опускалась ниже отметки -40 RC, ветры были такие, что двум сопровождавшим груз сотрудникам Диортама временами казалось, будто их может унести за ограждение и растворить в морозном тумане. Поэтому они особенно никуда и не выходили, предаваясь извечному пагубному занятию российских пассажиров. Впрочем, и моряки от них старались не отставать. Необходимости проверять груз у них в тот момент не было, так как два небольших контейнера были хорошо заложены несколькими контейнерами с продуктами и какими-то ящиками. Добраться до них можно было только в экстренном случае, а, благо, такой не возникал.
Старший группы сопровождения, Игорь, был опытным и дисциплинированным сотрудником, поэтому не расслаблялся всю дорогу. Он ежедневно выходил на палубу, осматривал размещённые сверху грузы и палубные конструкции, пытаясь обнаружить изменения, которые могли свидетельствовать о попытке проникнуть в трюм. Но всё оставалось неизменным, пломбы на закрывающих лядах целы, следы на снегу в неочищаемых проходах между палубными конструкциями свидетельствовали о перемещениях только по служебной надобности. Поэтому успевшему продрогнуть Игорю оставалось только выкурить сигарету в экзотических условиях, любуясь на неторопливый пунцовый закат семьдесят первой широты.
Связь с филиалом поддерживалась регулярно, поэтому в Морильске знали всё о задержке и её причинах. Однажды ночью вдалеке послышались протяжные гудки каравана. Около десяти утра с первыми лучами зари их теплоход присоединился к шести судам, шедшим на восток. Вечером моряки выпивали уже не с тоски, а по радостному поводу, рассказывая, что такой затор в начале ноября словили впервые.
По мере приближения к пункту назначения лёд всё больше тончал, поэтому шли быстро.
В порту груз встречала спецгруппа. Её начальник стоял на причале вместе с Игорем, грелся сигаретным дымом и нетерпеливо ждал, пока освободится доступ к контейнерам. Мороз здесь был несильным, градусов около двадцати. Все операции по перегрузке и доставке до склада прошли без происшествий.
Через несколько часов на складе Диортама люди в белых халатах вскрыли контейнеры.
Контейнеры были непростые, в них имелись электронные модули фиксации климатических параметров, хранившие значения температуры и прочих показателей за все три недели пути.
Волосы присутствовавших начали подниматься дыбом, когда на диаграмме, построенной по данным лог-файлов, нарисовались за какой-то период явные минус 10-15 градусов. Начальнику, присутствовавшему на складе в момент выгрузки данных, пришлось вызывать скорую - сердчишко прихватило. Всем остальным тоже мало не показалось - на ноги подняли все службы, бедного техника заставили сидеть всю ночь, проверять модули. Но тот ничем их не порадовал - всё было правильно.
К утру постепенно пришли в себя, создали комиссию и начали разбираться. Группу сопровождения на всякий случай взяли под стражу. Вначале отправили на экспертизу модули контроля климата, в надежде, что они неисправны. Но вскоре пришёл ответ, опровергающий эту гипотезу.
Затем вышли на пароходство, стали выяснять, как могло произойти переохлаждение ценного груза. Оказалось, что на пароходе тоже фиксировались показания термометров, а те показывали стабильные 'плюс пять'.
- А иначе и не могло быть, - сказал по этому поводу второй помощник капитана, - бельгийские климатические установки... Ни разу ещё не сбоили!
Поэтому дальнейшее расследование приняло детективный оборот. Благо, возможности у Диортама были широкие. Допрос проводили сотрудники отделов 'И' и 'Д'. Снимались исчерпывающие показания, включая личные тайны, грехи молодости и информированность о существовании Организации. Через три дня у комиссии были отчёты о допросах всех членов экипажа, двух десятков работников портовых служб, а также двух сотрудников районной администрации Мурманска, которых вычислили в ходе допроса команды. Как оказалось, последние приходили в гости к боцману, но если к чему и причастны, то только к распитию спиртных напитков кустарного производства и участию в нелегальном провозе легальных грузов в особо малых размерах.
После того, как столь масштабное обследование ничего не дало, снова подключились технические специалисты, поддерживаемые командой морильского филиала Диортама. Они-то и нашли истинную причину перемораживания препарата. Вначале, всё же, думали, что неисправна система регулирования температуры на теплоходе, многократно её проверяли. Но причина оказалась другой. Для этого пришлось провести ряд экспериментов. Оказалось, что контейнеры стояли слишком близко к не погружённой в воду части внешнего борта и слишком далеко от датчиков температуры. Из-за аномально низкой температуры крайние контейнеры постепенно переохладились.
Выяснилось, что это явление, в общем, известно морякам и коммерсантам, которые часто возят грузы морским транспортом. Поэтому зимой с края устанавливают менее чувствительные к морозу грузы, либо хотя бы чем-то дополнительно прокладывают контейнеры со стороны борта. Результат известен - диортамовцы стали жертвой собственного желания обезопасить груз, хорошо заставив его другими контейнерами со стороны загрузочного проёма. Моряки, предупреждённые об особом статусе груза и его сопровождающих, спорить с ними не решились. Да и кто бы мог подумать, что грохнут такие морозы?
Вначале морильский филиал жил более-менее спокойно. Сразу никого не сняли, все подразделения продолжали работать в обычном режиме. Даже обоих сопровождающих освободили и допустили к работе. Но близился Новый год, и старые запасы триколитрона заканчивались. Босс понимал, что за неудачный эксперимент спросят именно с него, поэтому пытался выправить ситуацию, для чего всячески напрягал своих подчинённых.
Прежде всего, своими силами сделали анализ активности нового триколитрона - для того чтобы знать, чего ожидать в ближайшее время. Подготовленный отделом 'Ю' развёрнутый анализ показал, что ситуация не так плачевна. Условная потеря препарата составила почти четверть объёма. Причём, снижение активности сильно колебалось, в зависимости от расположения ёмкостей в контейнерах - от 2 до 88 %.
Одновременно связались с коллегами из ближайших городов, если можно считать такими расположенные в полутора тысячах километров. Попросили у них к весне взаймы несколько ёмкостей триколитрона. Но там их не очень обнадёжили: самый крупный и дружественный филиал, оказалось, уже пообещал свои резервы другим страждущим и в ближайшее время ничем помочь не мог. Другие оказались тоже не очень богаты, и делиться были готовы только с санкции высокого начальства. В общем, как это часто бывает в жизни, - если чего-то не хватает, то не хватает всем и сразу.
После сложных обсуждений и многочисленных согласований приняли непростое решение: на федеральный уровень с просьбой о помощи не выходить, вдвое снизить добавление триколитрона в схемы ? 25-А, ? 2 и ? 87-Уст. По расчетам получалось, что в этом случае дозировки окажутся на приемлемом уровне, а запасов должно хватить до следующей поставки.
Москва такое решение одобрила, и страсти немного утихли - до апреля месяца.
Глава 3
После знакомства с Аркадием Денисовичем прошло несколько дней, и у Бориса наступили новые выходные. Нужно ли говорить, что все эти дни он провёл в замешательстве, постоянно возвращаясь в мыслях к тому памятному разговору? Город, в котором он жил, был теперь совсем другим. Но жизнь на Севере и работа на руднике научили нашего героя стойко переносить любые трудности. А это и трудностью-то не назовёшь. Так, мир перевернулся...
Поэтому внешне наш герой практически не изменился. Был спокоен и собран, хотя в глубине души скреблись маленькие когтистые кошечки. Он постоянно задавался вопросом: насколько распространяется влияние таинственного Диортама? Скромный опыт общения с этой организацией говорил, что их возможности действительно обширны. Но властны ли они над чувствами, насколько контролируют поступки людей? Услужливое воображение подбрасывало образы, подобные подсмотренным в фильме 'Матрица', где люди были всего лишь энергетическими придатками захватившей планету компьютерной системы. Получалось, что и он был таким придатком, только работал не на машину, а, судя по всему, на живых людей. Вряд ли это утешало его, тем более что дальше буйство фантазии приводило к мыслям об инопланетянах, контролирующих таким образом Землю, и к окончательной потере связи с реальностью. После этого он приходил в себя, признавал всё это бредом и возвращался к повседневным делам. Такое волнообразное состояние продлилось до выходных, которые как раз выпали на пятницу-субботу.
Борис заранее договорился с ребятами, что те зайдут к нему в двенадцать, и все вместе отправятся в гости.
Аркадий Денисович жил в другом конце города, на самом отшибе. Окна его трёхкомнатной квартиры выходили на промзону и были открыты всем ветрам. Он доброжелательно встретил пришедших, предложил проходить и не стесняться, а сам ушёл на кухню, где явно что-то готовилось. Квартира была большой и какой-то тёмной: тёмная мебель, неяркое освещение, тёмно-бордовые гардины.
В центре зала стоял большой сервированный овальный стол, а на диване скучали двое гостей. Олеся и Косик познакомили его с Валерой - молодым парнем в очках, с типичной еврейской внешностью, почти таким же щуплым как Косик. Валера был типичным болтуном. Говорил быстро и немного невнятно. Минут через пять у Бориса началось лёгкое головокружение от его болтовни, но если бы его спросили, о чём был разговор, он вряд ли ответил. Разве что немного узнал о личной жизни Валеры.
Вторым из гостей был мужчина средних лет, болезненно худой и очень высокий, тоже в очках. Только в отличие от Валеры он не разговаривал. Вообще. Борис даже не запомнил его имени - ни в тот день, ни позже. Если бы он не пробормотал что-то при знакомстве, у Бори были бы все основания подозревать, мужчину в немоте. Сложно сказать, какую роль мог играть такой неразговорчивый субъект в этой странной компании. Тем не менее, было заметно, что Аркадий Денисович относится к Безымянному с уважением, в спорных ситуациях прислушивается к его мнению, которое обычно выражалось кивком головы. Так что, скорее всего, этот человек был здесь не случаен.
Вскоре хозяин квартиры пригласил всех к столу. Когда стали рассаживаться, из кухни появилась ещё одна девушка. А скорее - молодящаяся и упорно пытающаяся бороться с полнотой женщина возрастом не менее тридцати пяти лет. Оказалось, что зовут её Наташей. Она была тоже не очень разговорчивой, под стать Безымянному. Возможно, раньше у неё было узкое лицо, но сейчас пухлые щёчки компенсировали эту особенность. Наташа была обладательницей не очень крупных, но выразительных и добрых светлых глаз. Разрез их был такой, что казалось, будто она всё время слегка улыбается. Наверно поэтому, несмотря на не самую эффектную внешность, любой собеседник поневоле проникался к ней расположением.
- Господа, рад представить вам, - взял слово Аркадий Денисович, как только все оказались за столом, - нового члена нашего небольшого кружка.
Борис понял, что речь идёт о нём, немного привстал, и кивнул головой.
- Зовут его Борис, - Аркадий Денисович сделал небольшую паузу, подвигая рюмку в направлении Валеры, разливавшего вино. - Как вы понимаете, случайно никто оказаться здесь не мог. Боря не является исключением. Он пережил страшную аварию на 'Хараелахском' в апреле, и после этого перестал переносить триколитрон. Нашли мы его случайно, спасибо Косику, который как раз в тот день решил испытать на прочность диортамовские средства связи.
Боря взглянул на Косика с мыслью о том, как же его всё-таки зовут? Тот сидел краснее варёного рака и напряжённо ковырял вилкой в тарелке.
- Пользуясь случаем, хочу напомнить всем, что мы - не банда террористов, - продолжал Аркадий Денисович. - Мы даже не ставим себе цели подготовить революцию. И если кому-нибудь захочется себя проявить, он может это сделать в работе или учёбе... Ну, хотя бы попытавшись сдать сессию без хвостов.
Наверно, эти слова тоже касались несчастного спринтера, так как он стал ещё краснее, чем это вообще было возможно, и даже каким-то непостижимым образом умудрился немного уменьшиться в размерах.
Результат удовлетворил говорившего, он смягчил тон и продолжил:
- Но собрались мы, конечно, не для этого. Давайте поприветствуем Бориса, и пожелаем ему выдержки и удачи в этом новом мире, который он обрёл.
В момент, когда фужеры встретились в средине стола, наш герой чувствовал себя именинником. После тоста обстановка оживилась, затараторили вилки, начались разговоры. При этом главную скрипку по-прежнему играл хозяин дома. От него в этот вечер Борис услышал много интересного. Например, что Морильск является одним из немногих городов, где всё население не только охвачено организованным потреблением триколитрона, но и очень тщательно контролируется с точки зрения общественных настроений, мотивации к производительному труду, расположенности к миграции.
- Для Морильска разработана одна из самых эффективных схем потребления препарата, обеспечивающая 99,99-процентную гарантию поступления в организм терапевтических доз, - рассказывал воодушевившийся и слегка покрасневший Аркадий Денисович. - Хотя, конечно, допускается отклонение в два-три раза, а кратковременно - даже в десять раз - без видимого вреда для здоровья или снижения внушаемости.
- Всё так просто? - не выдержал Борис.
- Да нет, совсем не просто...
Глава 4
Рассказанное далее Аркадием Денисовичем отражало в общих чертах реальную историю триколитрона. Но и он знал далеко не всё, поэтому предлагаем несколько дополненный вариант его рассказа.
Рассказ Аркадия Денисовича
После того как триколитрон был создан, американские исследователи испытали такую же эйфорию, как в своё время Артём Семёнович (знаменитый 'человек с точечками над 'ё'). Результаты испытаний превзошли все ожидания: вещество оказалось абсолютно безвредным, в клинических дозировках не имело запаха и вкуса, имело очень низкую себестоимость производства.
Но самыми ценными оказались два следующих его свойства. Во-первых, его воздействие в повседневной жизни практически не ощущается ни принимающим, ни 'чистыми' людьми. Даже когда 'чистый' человек попадает в среду людей, потребляющих препарат, его, как правило, ничего не настораживает: никаких серьёзных отклонений в поведении, реакции, эмоциях. Просто люди вокруг делаются более спокойны и дружелюбны, чуть более оптимистичны и значительно более внушаемы. Вроде, мелочи. Но это и даёт возможность с помощью определённых технологий управлять индивидуальным и массовым поведением людей.
И второе, если не самое важное, - препарат может приниматься в различной дозировке, оставаясь практически одинаково эффективным. Он словно сам себя регулирует в организме. При умеренной передозировке он легко переносится, а излишек быстро выводится. При недостатке он в течение некоторого времени остаётся практически таким же эффективным, так как имеет свойство накапливаться в тканях.
Дальнейшая судьба триколитрона после его создания в США была ещё более удивительной. Через несколько лет после своего второго рождения он снова оказался 'во вражеских руках'. На этот раз разведка одной из латиноамериканских стран смогла украсть препарат у американцев. Те утверждали, что якобы всё произошло случайно. Но это уже не важно.
А важно то, что именно после этого события в мире наступила новая эпоха - Эпоха Триколитрона. Мир начал свою неизбежную трансформацию и уже никогда не станет таким, каким был до 1988 года, когда произошли описанные события.
Буквально через несколько месяцев образцы препарата были у всех государств, которые могли себе позволить столь дорогие приобретения. Вернулся триколитрон и в Россию, которая, кстати, к тому времени не очень преуспела в совершенствовании своей разработки. И тут-то уж русские учёные не подкачали, в очередной раз доказав на практике поговорку, что русский долго запрягает, да быстро едет. В сравнительно короткие сроки, невзирая на серьёзные экономические проблемы, у нас были разработаны собственные продукты и технологии, по своей эффективности не уступающие зарубежным аналогам.
В мире начался бум триколитроновых исследований. В разных странах разработано множество модифицированных и гораздо более эффективных формул, чем первые версии препарата. Наперегонки создавались методики корректировки 'коллективного бессознательного'. Здесь снова перехватили инициативу американцы с их школами социального программирования - оказалось, что с помощью препарата можно повышать эффективность методик 'мягкого' внушения в десятки раз. Поэтому именно американские наработки начали браться на вооружение странами, располагавшими триклитроном. Конечно же, эти события прошли мимо внимания мирового сообщества, увлечённого более насущными событиями, такими как перекраска карты мира и компьютерная революция.
Вначале разработчикам казалось, что создание такого препарата позволяет владеть миром. Но вскоре оказалось, что создать препарат - ещё полбеды. Гораздо сложнее научиться грамотно использовать его в массовых масштабах, а также извлекать из применения пользу.
Проблем было огромное количество. Прежде всего, сложности возникали в связи с массовостью применения препарата. Ведь его эффективность до этого проверялась, в основном, в лабораторных условиях. Одно дело закодировать человека в лаборатории, и совсем другое - обеспечить потребление препарата и управлять поведением, например, ста тысяч человек. Поэтому массовому его применению и было посвящено наибольшее число исследований. Препарат пробовали давать в виде прививок, распылять, добавлять в пищу. Но в итоге, при всей своей сложности, наиболее эффективным оказался метод добавления препарата в еду и напитки. Это создавало много новых проблем, но позволяло организовать действительно массовое его потребление.
Пришлось исследовать схемы питания разных групп населения во всех регионах, определять эффективные дозировки препарата в различных группах продуктов. Наиболее доступные формулы, которые можно было закупать и использовать в массовых масштабах, вплоть до добавления в водопроводную воду, боялись перемораживания, но неплохо переносили нагрев в пределах 120 RC. Это тоже должно было учитываться при его массовом применении.
А контроль содержания препарата в крови? При всей налаженности системы всегда находятся люди, которые потребляют его слишком мало, несмотря на способность к саморегуляции в организме, или вообще не восприимчивы к какой-то конкретной формуле. Найти таких среди тысяч обывателей - тоже нелёгкая задача. Ещё сложнее разработать для них индивидуальные схемы 'лечения'.
Были проведены длительные и масштабные исследования, которые, особенно на начальных этапах, осложнялись требованиями секретности. Правда, впоследствии, когда система была налажена, это оказалось не очень сложно. Если и происходила утечка информации, то её просто 'стирали' из памяти путём кодирования носителей обнаруженной утечки на забывание.
- Это только на первый взгляд может показаться, что главное - знать сколько и куда чего добавлять, - рассказывал Аркадий Денисович притихшим слушателям. - Но попробуйте организовать добавление препарата в молоко какого-нибудь частного молокозавода. Если штата в нём всего шестнадцать человек, а начальник, он же хозяин, - молодой парень, который знает и законодательство, и стандарты, и химию молочных продуктов. Как убедить его, что нужно поставить устройство, добавляющее неизвестное вещество в его продукцию? Но при этом он не может не только узнать, что именно добавляется, но и даже не имеет права открывать опломбированный кожух, под которым прячется сама установка. Постепенно выяснилось, что подобные проблемы решаются гораздо проще, чем могло показаться вначале. Для этого достаточно было организовать принятие препарата самим хозяином. А уже через две недели специалисты могли убедить его в чём угодно. Хоть в том, что Земля плоская. И вот уже сам хозяин объясняет своим работникам, что новое устройство - установка по автоматическому определению вредных примесей в молоке, купленная им за огромные деньги, и в этой связи никому нельзя к ней приближаться ближе двух метров под страхом расстрела на месте с последующим увольнением, а также взысканием трёхлетнего заработка в случае возможной поломки.
Вот так постепенно, вначале в индустриальных центрах, а затем и по всей стране, разворачивалась система контроля массового сознания, именуемая людьми посвящёнными просто - Система.
Глава 5
Исследования показали, что с помощью специально подобранного инфразвукового фона можно ввести в состояние транса почти любого человека, принимающего триколитрон, и совершенно свободно им управлять. При наличии определённых навыков можно даже 'записать' в подсознание команды, которые будут реализовываться в определённых ситуациях, например при звучании кодовых слов или звуков.
Такое кодирование позволяло достичь просто феноменальных результатов по управлению массами. К моменту, когда Борис спас Косика, в ряде городов закончилось сплошное кодирование, направленное на снижение восприятия негативной информации и повышение управляемости. Люди, прошедшие его, испытывали резкое ухудшение самочувствия при произнесении определённых ключевых слов. В качестве так называемых 'инициирующих формул' в разных городах использовались разные словосочетания, но, в основном, они были связаны с недовольством социальной системой, радикальным переустройством общества и с другими нежелательными процессами. Это позволило снизить уровень социальной напряжённости, преступность, отток рабочей силы в 'проблемных' регионах.
В ряде городов отрабатывались коды, при которых люди, услышавшие определённые потенциально опасные словосочетания, входят в транс и сами сообщают о том, что их услышали. Правда, эти исследования, проводившиеся, кстати, не в Морильске, были не очень успешны. Закодированные люди могли впасть в транс в неподходящий для этого момент. Кроме того, возникала опасность теракта, когда кодирующие команды могли быть переданы через СМИ преднамеренно. Можно представить, что творилось бы на улицах крупного города, если одновременно тысячи водителей услышали бы по радио кодирующую команду. Поэтому там, где система уже была налажена, пользовались старой надёжной схемой, когда людей периодически проверяли на наличие запретной или нужной для оперативной работы информации. Без их ведома, разумеется.
Для этого был разработан ряд методик. Например, хорошо себя зарекомендовавший МКЕ, и его модификации МКЕ-2 и МКЕ-плюс. Расшифровывается как 'метод ключевых единиц'. 'Ключевые единицы' - люди, которых регулярно проверяют на владение какой-либо информацией. Делается это под видом нештатного сотрудничества в силовых органах, донорства крови и т.п. На практике это выглядит так: услышав ключевые слова, на которые данная 'единица' закодирована, человек фиксирует это в своём подсознании и хранит до момента, когда услышат раскодирующее словосочетание. Производится раскодировка в специальных пунктах снятия информации. Словосочетания подобраны так, чтобы в реальной жизни услышать их было практически невозможно. Во время сеанса снятия информации 'единица' слышит определённое словосочетание, и если у неё есть требуемые сведения, она сообщает их оператору.
Ключевой единицей может стать любой человек, но для контроля ситуации в обществе достаточно подвергнуть методу МКЕ сравнительно небольшую часть населения.
В процессе становления Системы хватало и других проблем. На их решение во всех странах, разрабатывающих это направление, были брошены лучшие специалисты. Проблемы в России зачастую были связаны с привычкой надеяться на авось. Иногда это чудом не приводило к трагедиям, но бывало, что и подталкивало к открытиям. Однажды, например, в сферу массовых опытов на первых версиях препарата совершенно случайно попали лётчики-испытатели одного из подмосковных авиаотрядов. Испытываемый препарат был, мягко говоря, некондиционным. У многих он вызывал ухудшение реакции и критичности мышления, понижал способность к принятию мгновенных решений в острых ситуациях. Это грозило неминуемой бедой, если бы не счастливая случайность: в условиях перепада давления, влажности и содержания кислорода в воздухе, действие препарата уменьшалось.
К моменту, когда группу пилотов зафиксировали исследователи, они уже несколько месяцев пролетали под действием препарата. Исследователей, которые как раз узнали о нежелательных побочных эффектах, сразу удивило то, что все они ещё живы. Но нет худа без добра: были обнаружены отклонения в реакции при неблагоприятных условиях. И это послужило толчком для разработок специальных формул для людей, ответственных за быстрое принятие решений.
Кроме этого, особенно пристальное внимание стали уделять людям, работающим в особых микроклиматических условиях. Помимо тех же пилотов в список попали шахтёры и водолазы, а также жители высокогорных районов. Последних планировали охватить кодированием в последнюю очередь. Прежде всего, в связи со сложностью добавления препарата в рацион и затруднённостью контроля над их поведением.
Глава 6
Чтобы реализовывать такие масштабные программы, о которых идёт речь, нужны воля, средства и исполнители. Некоторые страны, даже проведя успешные исследования с триколитроном, тем не менее, не решались реализовать программы по тотальному контролю над населением. У тех, кто всё же решался, для этого обычно привлекались спецслужбы, у которых был соответствующий опыт. Не стала исключением и Россия. Для того чтобы догадаться, в структуре какой организации была создана подобная служба, не нужно быть семи пядей во лбу. В недрах славного наследника КГБ была создана организация с несколькими названиями и непонятным статусом. Одним из её названий было 'Добровольное исследовательское общество разработок в области технического анализа менталитета населения', или сокращённо - ДИОРТАМ. Однажды кто-то заметил, что в обратную сторону оно читается как 'матроид'. Мало кто знал, что это слово обозначает, но название стало популярным и постепенно настолько прижилось, что было принято в качестве основного.
Первоначально при создании Диортама ставились довольно скромные задачи по стабилизации ситуации в обществе, которая в то время была довольно сложной. Ведь период становления Организации пришёлся на начало и средину девяностых, время нищеты, хаоса и социальных потрясений. Но успешная реализация программы постепенно поднимала новую структуру над другими спецслужбами. Потенциальная возможность незаметно и безнаказанно управлять поведением любого человека делала Диортам организацией практически всесильной.
В качестве опытных площадок было выбрано несколько провинциальных городов со сложной демографической ситуацией, в которых отрабатывались технологии управления населением. В их числе был и Морильск. Экстремальность климатических условий и необходимость срочного решения социально-демографических проблем, определили выбор этого города в качестве флагмана социальных экспериментов.
Проблемы были вызваны тем, что тяжёлые условия жизни и нестабильность общественных устоев после распада Советского Союза начали вызывать катастрофический отток населения и развал производства. Под угрозой стало само существование города и компании, которая была одним из крупнейших источников доходов государственной казны.
Чтобы сохранить компанию, нужно было остановить отток кадров, стабилизировать социальную ситуацию, привлекать людей 'с материка'. Для решения этих задач классическими способами потребовалось бы резко повысить зарплаты, многократно увеличить вложения в развитие города, а это в условиях всеобщей разрухи было слишком тяжёлым бременем.
Но, к счастью, к тому времени уже был Диортам. Если в Организацию привлекались лучшие специалисты из спецслужб, то в её морильский филиал - лучшие исследователи этой структуры. Ведь одного наличия триколитрона было недостаточно, требовались технологии его эффективного использования. Цена вопроса была настолько высока, что создание Системы начали проводить параллельно с лабораторными испытаниями.
Развёрнутое в Морильске подразделение в короткие сроки стало одним из передовых не только в стране, но и в мире. А технологии, разработанные там, - эталоном для всей страны.
Глава 7
Апрель месяц принёс новые проблемы команде морильского филиала Диортама. На этот раз их причиной была известная авария на объекте 19-У, в народе больше известном как рудник 'Хараелахский'.
Нет, Диортам к ней не был причастен. Когда происходила её ликвидация, сотрудники отдела 'Б' проводили свою обычную оперативную работу и, как могли, помогали в её ликвидации. Но когда все уже были спасены, наступила очередь Диортама устранять последствия. Вот тогда и возникли проблемы.
После ликвидации аварии в Морильск стали приезжать многочисленные комиссии, в том числе и по линии Организации. Эта комиссия сильно отличалась от других, которые, в основном, интересовало, как велась документация диспетчера рудника и оперативных дежурных по электроснабжению, кто выдавал какие указания, и где это фиксировалось. В общем, от типичных наших показательно-наказательных комиссий.
Диортамовская комиссия состояла из высококлассных специалистов в области контроля массового сознания, которые не столько проверяли, сколько помогали справиться с ситуацией, а проверяли уже попутно. Связано это было со спецификой работы Организации. Всё, чем занимались региональные филиалы, было новым. По многим ситуациям наработанных методик ещё не существовало, они создавались здесь же. Не было и нормативной документации по ведению оперативной работы, поэтому и наказывать, по сути, было не за что. Это не значит, что наказывать не стали бы в любом случае, но комиссия всё же ехала не за этим.
Авария словно камень, упавший в воду, распространяла в обществе волны психологических и социальных реакций, которые нужно было изучить и научиться контролировать. Исследовалось, например, распространение информации об аварии в различных социальных слоях, реакция участников аварии на вынужденное пребывание в шахте, на спасение, а также социальная адаптация после него. Кроме того, изучалась динамика содержания препарата в крови у людей, а также изменения в их поведении. В общем, авария дала бесценный материал для исследований, и главное было теперь суметь грамотно им воспользоваться.
Работа по изучению аварии была проведена огромная. Руководство было довольно: то, что не удавалось сделать штабу по ликвидации аварии, было успешно решено диортамовцами. Уже к исходу вторых суток аварии в шахту с помощью лебёдки и альпинистского снаряжения были втайне (в том числе и от штаба) спущены два сотрудника отдела 'Н'. Уже сам этот факт говорил об уникальности квалификации специалистов местного филиала.
Спуск на глубину более километра вряд ли был бы осуществим. Но при изучении технической документации сотрудник Диортама обнаружил, что в одном из вентиляционных стволов через каждые 200 метров имеются технологические ниши. Сразу возникла идея пошагового спуска туда двух упомянутых сотрудников, которые были по совместительству кандидатами в мастера спорта по альпинизму. Сутки ушли на тщательную экипировку и подготовку груза, который также планировалось спустить в шахту.
Поддержка сверху обеспечивалась только до первой ниши, куда альпинистов с комфортом спускали при помощи лебёдки, позаимствованной на горнолыжной базе. Пробный спуск провели без груза. Сначала обоих спустили в нишу - проверить, в каком она состоянии. Там был десятисантиметровый слой пыли, поэтому дальнейший спуск решено было проводить в респираторах. Но в целом состояние было приемлемым для крепления оборудования и размещения грузов. Затем один из альпинистов спустился в нишу номер два, испытав, таким образом, планировавшийся далее способ спуска. Всё получилось очень неплохо, за исключением подъёма без лебёдки. Сразу стало ясно, что подняться своим ходом будет не просто. Даже, скорее всего, невозможно. Тем не менее, спуск в шахту решили не отменять, зная, что скоро авария должна быть ликвидирована.
Альпинисты взяли с собой более тонны груза, значительную часть которого составляла вода с удвоенным содержанием триколитрона, и продукты питания. Кроме этого, экспедицию снабдили самым разным снаряжением на любые случаи жизни, включая медицинскую лабораторию и оборудование для интенсивного кодирования, а также рации транковой связи, которые должны были работать вблизи любых стволов - туда специально для этого спустили стометровые кабели-антенны.
Хотя спуск продолжался более трёх часов, экспедиция успешно достигла промышленных горизонтов, и последние двое суток аварии вела напряжённую работу. Изучалось состояние и поведение шахтёров, им были розданы все продукты и вода, нескольким десяткам человек была оказана медицинская помощь. Кроме того, было сделано почти сто анализов крови для определения содержания препарата в организме, с помощью НФК предотвращено развитие нескольких социально-опасных ситуаций. Конечно же, кодирование приходилось применять и для тех, у кого брались анализы - для сохранения тайны экспедиции.
Как уже говорилось, по мнению руководства филиала экспедиция была беспрецедентно удачной с точки зрения научной и прикладной ценности. Комиссия из Москвы согласилась с такими выводами, но нашла и кое-какой негатив. Она посчитала, что руководство филиала должно было сообщить о нишах в стволе и возможном пути спуска спасателей в шахту. Якобы, это значительно снизило бы напряжённость у пострадавших до их спасения.
Кроме того, комиссия выяснила, что незадолго до смерти двух горняков от отравления выхлопными газами, они были подвержены НФК, и в их крови содержалось огромное количество триколитрона и бета-колитрона - вспомогательного препарата, вводимого внутримышечно для улучшения кодирования. Комиссия провела по этому эпизоду особое расследование и пришла к выводу, что, учитывая ослабленность из-за длительного нахождения в шахте, люди могли уснуть в опасной ситуации при включённом двигателе против своей воли.
В филиале посчитали, что такие выводы притянуты за уши, но возразить авторитетной комиссии не могли - слишком очевидной была цепочка причинно-следственных связей.
Но самая трудная ситуация возникла из-за пропавшего горняка - странного, почти мистического случая, который не смогла разгадать комиссия.
Предыстория инцидента такова. Учёт пострадавших в отделах 'Б' и 'Н' вёлся по спискам, составленным штабом ликвидации аварии по записям учётного журнала ламповой. По их данным в шахте на момент аварии находилось 293 человека. Всех их взяли под контроль сотрудники отдела. На выходе из шахты пострадавших встречали не только самые влиятельные из родственников, спасатели и члены штаба по ликвидации аварии. Сотрудники Диортама под видом комиссии МЧС тоже скрупулёзно фиксировали поднимавшихся, включая нескольких несчастных, не доживших до конца своей длинной смены. После того, как под аплодисменты присутствовавших поднялся 293-й горняк, все, включая представителей отдела 'Б', покинули околоствольный двор. Медики проверяли самочувствие людей, многим требовалась помощь, их госпитализировали. Штаб разъехался по домам отсыпаться, с тем, чтобы с утра засесть за отчёты. Диортамовцы занялись уже спланированными исследованиями.
Но при тщательной последующей проверке выяснился вопиющий факт - на самом деле людей было больше. Оказалось, что одним из поднявшихся был не работавший на руднике некто Федякин, водитель грузовика, знакомый мастера одного из добычных участков. При содействии мастера он спустился в шахту со своим личным фонарём 'на экскурсию' и тоже находился там во время аварии, хотя не значился в списках ламповой.
Получалось, что одного человека не досчитались. Просто потеряли! Вначале казалось, что найти его не составит труда. По рабочей гипотезе один из списка пострадавших на самом деле не спускался в шахту. Его и следовало найти. Но к вящей досаде всех занимавшихся поиском сотрудников Организации, это оказалось непросто. Быстро (насколько это возможно с 288 людьми, оставшимися к тому времени в живых) проверили всех жертв аварии по списку, и выяснилось, что ВСЕ ОНИ БЫЛИ В ШАХТЕ. Круг замкнулся. С некоторыми провели развёрнутые допросы, но новой информации получить не удалось.
Казалось бы, кому он нужен, этот один потерявшийся человек? Но исследование показало, что у ряда жертв аварии сильно снизилась восприимчивость к триколитрону. У многих снизилась устойчивость кодирования, а почти десять процентов стали испытывать недомогание при восстановлении триколитроновой зависимости с различными симптомами. Всех таких людей взяли на заметку, непереносимость триколитрона лечили в стационарных условиях под видом лечения поставарийной астении. Многих пришлось временно перевести на более совершенную версию препарата из-за сниженной чувствительности и плохой переносимости.
Дело не ограничилось снижением чувствительности. На основе полученных данных члены комиссии сделали вывод, что потерявшийся горняк может быть кем угодно: от просто избавившегося от триколитрона обычного человека, до члена 'организации врагов Диортама' или (чисто гипотетически) вражеского шпиона. В общем, было очевидно, что случай проходит по линии Организации, и искать потерянного горняка предстоит ей.
'Организацией врагов Диортама' называли полумифическую группу людей, по разным причинам не подверженных воздействию триколитрона и, предположительно, борющихся с создаваемой Системой. Ничего достоверного о ней известно не было, но косвенные свидетельства о её существовании периодически попадали в аналитические отчёты. Официальная позиция руководства была такова: 'ОВД' - миф, подогреваемый недобросовестными сплетнями некоторых сотрудников. Так что эта организация жила, в основном, в устном творчестве диортамовцев, и использовалась, когда требовалось прикрыть чьи-то проколы или объяснить странные ситуации вроде этой.
Итог работы комиссии был печальным. Потерянного горняка руководству филиала не простили. Из Москвы потянулись новые комиссии, настроенные уже не столь благожелательно. Для многих становилось очевидным, что начальник филиала может не удержаться на своём месте.
Многочисленные комиссии внесли свой вклад в добавление негатива. Например, одна из них тщательно прорабатывала версию, по которой на поведение виновных в аварии работников энергослужбы рудника и руководителей электростанции тоже повлиял препарат. Неопровержимых доказательств этому не нашли, и вопрос, как говорится, повис в воздухе. Казалось бы, эпизод с перемороженным триколитроном, и последующим снижением дозировки играл здесь на руку филиалу. Но это не спасло Босса от попадания ещё оного жирного минуса в его послужной список.
Глава 8
Все эти проблемы не испортили карьеру Андрея. Более того, они в какой-то степени были ему на руку. Его отдел 'А', занимавшийся работой с городскими структурами, просто чудом оказался никак не связан ни с историей с перемороженным триколитроном, ни с аварией на объекте 19-У.
Босс Андрея был опытным и авторитетным руководителем, стоявшим у истоков формирования системы Диортама. Но ко времени описываемых событий свой счастливый билет он, видимо, по старости лет потерял. В результате ли трагического стечения обстоятельств, как думал Андрей, или из-за преклонного возраста, как посчитали в Москве, но тучи стали сгущаться вне зависимости от прилагаемых им усилий по стабилизации работы филиала.
В конце мая уволили начальника отдела 'Ю' и второго зама Босса - инициаторов изменения схемы доставки препарата. Для филиала это стало тяжёлым ударом не только потому, что оба были выпускниками Академии, которых в Морильске было и так не много. После того как первого перевели начальником отдела в далёкие и забитые Могочи, а второго - с понижением в Саху, никто не мог чувствовать себя спокойно.
Внешне Босс был всё так же спокоен и деловит, но, глядя на него, всякий сотрудник филиала думал: считает ли тот дни до пенсии?
Справедливости ради нужно признать, что Андрей не только добросовестно относился к своей работе, но и нисколько не расшатывал корабль под названием 'Морильский филиал', когда тот попал в полосу затяжных штормов. Он сочувствовал коллегам и искренне помогал им справиться с ситуацией. Но именно он был в группе исследователей, выдвинувшей правильную версию причины перемораживания препарата и организовавшей следственный эксперимент, который блестяще её доказал. Это не ускользнуло от внимания высокого руководства Диортама как раз в тот момент, когда оно решило, что настало время вмешаться в работу морильчан.
Через неделю после того, как проводили второго зама, морозным июньским утром Андрея пригласили в кабинет Босса. Там были, кроме хозяина кабинета, оба оставшихся его зама, а также два члена московской комиссии, сразу после появления Андрея включившие дежурные улыбки.
Оба они были в дорогих и неуместных в морозную погоду лёгких костюмах. Один - лысоватый, некрупный, какой-то рафинированный, в больших очках. Андрею он запомнился идеально круглым черепом, игриво блестевшем в солнечных лучах. Второй - неимоверных размеров полноватый мужчина, тоже имел залысины, но оставшиеся волосы образовывали длинные пряди, достававшие плеч.
Босс слегка улыбнулся, ободряя вошедшего, и представил гостей:
- Андрей, это члены комиссии из Москвы: Лев Самуилыч и Бронислав Афанасьич. У них есть для тебя хорошая новость.
- Да, Андрей Дмитриевич, мы проанализировали сложившуюся ситуацию, - заговорил рафинированный, - и пришли к выводу, что именно ваше участие в расследовании возникшей странной ситуации, будет как нельзя уместным.
- Какой ситуации? - удивился Андрей, заподозривший, что ему поручат неблаговидное занятие расследования промахов коллег.
- Э-э-э... думаю, вы слышали. Но на всякий случай расскажу.
И поведал Андрею следующее: комиссия пришла к выводу, что происшедшее в мае, вскоре после событий на 'Хараелахском', аварийное отключение электроэнергии на объекте ?11 было не случайностью или актом хулиганства, а спланированной акцией. Об этом говорят не только крайне грамотные, и даже, возможно, отрепетированные действия человека (или людей), проникнувших на подстанцию, но и то, что они сумели каким-то невероятным образом уйти от преследования.
- Но это - только одно событие в цепочке, - продолжал Лев Самуилович. - Другим таким событием является потеря одного горняка, пережившего аварию. Вы знаете, что этот человек мог стать невосприимчивым к триколитрону, как и другие двадцать пять его коллег. Сам по себе этот факт не столь опасен. Такие люди периодически появляются, мы их довольно успешно отслеживаем и переводим на индивидуальные схемы. Но то, что этого человека не смогли найти даже после применения спецсредств, мне кажется просто немыслимым... Вы сами-то как считаете?
- Согласен с вами, Лев Самуилович, - ответил Андрей, пытаясь догадаться, к чему тот клонит, - это наводит на мысли о том, что исчез он не случайно... Например, что кто-то ему помог...
- Вот именно! Вот именно, молодой человек! - обрадовался рафинированный. - Мы пришли к тому же выводу. Ему или помогли, или он сам не промах и смог обвести вокруг пальца нас всех, или расследованием занимались полные идиоты.
У Босса, сидевшего за столом, внезапно запершило в горле.
- Итак, третий вариант мы сразу исключаем, - сменил гнев на милость Самуилович, - в высокой квалификации и дисциплинированности сотрудников вашего филиала мы смогли убедиться. Второй - тоже сомнителен. Могу допустить его только в том варианте, что в лице потерянного горняка мы имеем высококвалифицированного 'чистого' шпиона, который случайно попал в аварию, и таким образом уходил, заметая за собой следы. Но эта версия шита белыми нитками. Прежде всего, непонятно, что делать профессионалу на обычном руднике. А наши данные подтверждают, что потерянный состоит именно в штате предприятия.
- Мы проверили данные обо всех бывших под землёй во время аварии, - добавил первый зам. - Из них только трое оказались со стажем на руднике меньше года, не считая фельдшера. Кроме того, мы проверяем всех увольняющихся. С помощью спецсредств, конечно. Но ни один из них не является нашим ПГ.
- Да! Мы тут уже и аббревиатуру для него придумали, - вставил Самуилович. - 'Пэгэ' - потерянный горняк. В общем, всё идёт к тому, что мы вышли на след некой тайной организации, которая нам вредит... Не хочу поддерживать наши укоренившиеся мифы про 'Организацию врагов Диортама'. Мы уже не раз убеждались в ряде регионов, что у страха глаза велики. Обычно это два-три человека случайно вышедшие из-под контроля, и не представляющие для нас ровным счётом никакого интереса. Но вам и предстоит доказать, что в данном случае чуда тоже не было. А главное - найти ПГ. Все необходимые данные вам предоставим сразу после этой нашей встречи... Да! На время расследования вас назначают исполняющим обязанности второго заместителя начальника филиала. С соответствующими полномочиями. Надеемся, вы проявите такой же энтузиазм и упорство, как и во всей вашей предшествующей работе.
Глава 9
Закончился июнь. Тундра пестрела цветами, хотя нормального лета так и не было. По крайней мере, в рубашке Борис решился выйти только вечером 7 июля, накануне отъезда Люды в отпуск.
Девушка, конечно же, не знала о переменах в жизни своего возлюбленного. И он всячески старался скрывать это, потому что постепенно стал понимать, каким бременем является его новое знание. Наблюдать за страданиями товарищей, день за днём оставляющими здоровье и саму жизнь в шахте, и не способными понять весь ужас своего положения, было очень тяжело. Но и просто уйти с рудника, уехать из Морильска он тоже теперь не мог - ведь здесь у него теперь были новые друзья, которые могли разделить его боль, понять и поддержать.
Поэтому планы на ближайшие годы Борис строил с прицелом на жизнь в Морильске. Прежде всего, твёрдо решил восстанавливаться в институте на вечернее отделение. Тем более что особых проблем попасть на платное обучение не было. Люда была очень рада, когда узнала об этом его решении.
Отношения их в то время были ровными и благополучными. Люда успешно закончила третий курс. После апрельских тревог она относилась к своему избраннику с особенной нежностью и заботой. И Боря чувствовал, что постепенно мысли о браке перестают его пугать. Впрочем, она улетела до сентября, так что у него была хорошая возможность проверить свои чувства.
В течение мая-июня Борис не раз бывал у Аркадия Денисовича, постоянно узнавая от него что-то новое о Системе. Постепенно существование Диортама стало казаться ему не величайшим откровением, а вполне обыденной вещью. Более того, многие факты настолько хорошо иллюстрировались повседневной жизнью, что временами начинало казаться, будто он и так давно подозревал об их существовании.
Иногда посвящённые собирались всем 'клубом', причём не обязательно у Аркадия Денисовича. Однажды всей компанией выбрались на природу. Кроме уже известных Боре людей, с ними был рябоватый и лохматый мужичок лет пятидесяти по имени Эдуард. Его вид вызывал ощущение какой-то трудно уловимой неопрятности: вроде всё по отдельности совершенно нормально и в одежде, и в остальном. Даже волосы, несмотря на некоторую запущенность причёски, вполне чистые и ухоженные. Но всё вместе делало его похожим на подранного воробья.
Эдик (как он сразу предложил его называть) был балагуром. Но не тем надоедливым типом, которому хочется заклеить скотчем рот уже через пять минут знакомства, а остроумным собеседником и дамским угодником. Весь день он веселил компанию, сыпал комплиментами всем женщинам без исключения и острил. При этом его остроты не казались вымученными. Женщины будто не замечали его внешней несуразности, и таяли от его слов. Да и все остальные относились к нему вполне добродушно.
Когда Борис впервые увидел Эдика, ему показалось, что он явно его где-то видел, но быстро привык к этому чувству. 'Да и какая разница? - решил он. - Морильск, он ведь город небольшой. Может, и видел где'. Аркадий Денисович настоятельно рекомендовал не обмениваться информацией о настоящих именах и местах работы. Поэтому о своих дежавю следовало поскорее забыть.
Ещё были мужчина и женщина - супруги, как потом оказалось. Мужчина был ярким 'представителем кавказской национальности': темноволосый, ростом выше среднего, с живописными усами. Казалось, ему не хватало только кепки и черкески. Имя его было очень странное - Мамука. Какое-то не мужское имя. Зато, во всём остальном он был типичным горцем: разговаривал с лёгким акцентом и кавказскими интонациями, любил жестикулировать и был очень вспыльчив. Впрочем, вспыльчивость его была больше показной. Очень колоритный был тип. По тому, насколько свободно он общался с Аркадием Денисовичем, Борис заподозрил, что они - родственники.
В противоположность Мамуке, его жена Варвара, была какой-то бесцветной. Полная немолодая женщина со светлыми волосами и бровями была одета в бежевый спортивный костюм. Наверно, дорогой, но совершенно нелепо на ней смотревшийся. Голос она имела такой же бесцветный. Но к остальным членам вылазки она была вполне доброжелательна, а когда приехали на место, взяла обустройство бивака в свои руки и совершенно преобразилась. Стала подвижной и разговорчивой, не стесняясь давала всем поручения. Когда Борис привык к её внешности, то и она стала казаться ему вполне приятным человеком.
Приехала компания на трёх машинах. Остановились в очень живописном месте - на склоне у подножья большой горы. Деревья здесь ещё росли, но местность уже возвышалась над долиной, зеленевшей массивами леса, светившейся бесчисленными озерцами. Пейзаж венчали разбросанные вдали спичечные коробки морильских домов, игрушечные корпуса заводов и нещадно дымящие трубы. Чахлые деревца вокруг города уже желтели, не выдержав очередной газовой атаки. Сезон грибов и ягод ещё не наступил, поэтому длительных вылазок в лес не предполагалось, а в центре внимания было предстоящее застолье. Задымился мангал, над которым колдовал Мамука. Ребята, которых Варвара не успела привлечь к хозработам, разошлись по окрестностям.
Наш герой тоже решил прогуляться. Неподалёку, вдоль по склону и чуть ниже, тоже расположилась большая компания. Слышались звуки ударов по мячу и детские крики. Солнце начало припекать, и он подумал, что ещё немного и можно попытаться снять ветровку.
Борис шёл по тропе, постепенно спускаясь в долину. Кроны тонких северных берёз и лиственниц перемежались с труднопроходимыми зарослями ивняка и густыми шапками карликовой берёзы. Местами виднелись плоские возвышенности диаметром в несколько десятков метров, вся растительность которых состояла из стелющейся по почве карликовой берёзы и почти такого же по высоте багульника. Чуть позже на таких 'столах' начнут появляться небольшие северные подберёзовики с сероватыми шляпками.
Отойдя от лагеря метров на пятьсот, он услышал голоса. Ничего удивительного в этом не было - отдыхающих компаний вокруг хватало. Но один из голосов показался ему знакомым. Поэтому Боря чуть отошёл от тропы и увидел Аркадия Денисовича, стоявшего с каким-то мужчиной в ветровке защитного цвета и такой же кепке. Мужчина был одного роста с Денисычем, вряд ли намного его младше, но поподтянутей и плечистей. Они стояли рядом и о чём-то разговаривали вполголоса. Аркадий Денисович опирался на самодельный посох.
Увидев приближающегося парня, мужчины быстро обменялись несколькими фразами, пожали руки и незнакомец ушёл быстрым шагом в противоположном от Бориса направлении. В другой ситуации он не обратил бы внимания на собеседника Денисыча. Мало ли с кем тот может разговаривать? Но столь быстрый уход мужчины цвета хаки заинтересовал Борю. Он подумал, что если Аркадий Денисович будет себя вести, будто никакого собеседника не было, значит это действительно какие-то тайные контакты, о которых тот не хочет распространяться.
- Гуляешь? - спросил Аркадий Денисович.
- Да, пока шашлыки приготовят, решил прогуляться.
- Ну и правильно, Косик с Олесей тоже только что прошли... Во-он туда, - показал он пальцем вдоль склона, будто действительно увидел там вдалеке ребят. - А я, представляешь, однокашника встретил. Учился с ним в шестидесятых в Иркутске. Даже не представлял, что он может жить здесь.
- Он 'больной'? - спросил Борис (так иногда между собой они называли обычных людей, находящихся под действием триколитрона).
- Да наверно, как же иначе?
Они вместе направились к лагерю. Несмотря на прекрасную погоду и столь редкую в этих краях зелень, Борис начал ощущать какой-то дискомфорт. Постепенно он понял его причину. Просто он впервые за последний месяц остался наедине с Денисычем и многочисленные вопросы, которые у него накопились, требовали ответа.
- Аркадий Денисович, - заговорил он, - хотел бы кое-что спросить...
- Давай, говори, - улыбнулся тот.
- Да это и не вопрос вовсе... Я вот никак не могу понять, зачем он вообще, наш кружок? Для чего мы собираемся, и чего добиваемся? Какие у нас цели?
Глава 10
Аркадий Денисович не спешил с ответом. Мерно отмеряя шаги в гору, он искоса испытующе посмотрел на Борю, сбил посохом несколько листьев вербы и только после этого заговорил.
- Ты задал очень непростой вопрос, Борь. Я сам не раз об этом думал... Но что мы можем противопоставить системе, которая нас сомнёт, как только доберётся, а мы даже не заметим?
Они почему-то давно сошли с большой тропы и пробирались по едва заметной стёжке, которая вела через заросли, периодически пропадая. Воздух доносил ароматы, которые могут быть только в Морильске. Для того чтобы понять, что чувствовали наши путники, нужно побывать в здесь в июле. Для тех же, кто по каким-либо причинам этого не планирует, скажем, что основную ноту задавал зацветший к этому времени багульник. К нему примешивались запахи дикого северного шиповника, кипрея и полярного мака, лиственничной хвои и ещё невесть каких растений. А иногда их внезапно заглушал запах готовящегося шашлыка.
Путники прошли через особенно трудные заросли, и вышли на открытый участок. Оглядываясь вокруг, Борис подумал, что в этом году особенно много стрекоз, а комаров - гораздо меньше чем обычно. Потом он заметил в траве белеющий череп и несколько костей какого-то крупного животного, наверно, оленя, и неуютно поёжился.
- Открытая борьба против такой мощной системы нам не под силу, - продолжил Аркадий Денисович. - Поэтому я решил пока создать нашу организацию, спасать тех, кого можно спасти и наладить нашу подпольную структуру. С тем, чтобы, когда мы определимся, как ты говоришь, с целями, у нас был ресурс для их реализации.
Тем временем они подошли к своему лагерю, где на мангале румянилось чудо грузинской кухни. Словно почувствовав степень готовности шашлыка, на поляну стали подтягиваться прочие члены 'клуба'.
Импровизированный стол стараниями Варвары и Наташи уже был накрыт, все дружно расселись вокруг него. Обстановка ещё более оживилась, когда к столу подошёл Мамука с веером шампуров. Боря вместе со всеми отдал должное шашлыку, не забывая добавлять на каждый кусок мяса капельку предварительно перемороженного кетчупа. Потекли разговоры, началась суета, которая обычно бывает в таких случаях.
Слегка раскрасневшийся Косик вдруг встал со стаканом и обратился ко всем.
- Ребята, я так рад, что все мы здесь собрались. Это просто словами не передать.
Боря посмотрел на оратора и отметил, что нос у того ещё больше заострился, а также, что Олеся лукаво и с нежностью смотрит на спринтера. Он давно подозревал, что отношения у ребят не просто дружеские. Но они никогда не проявляли их на людях, поэтому было сложно сказать, так ли это на самом деле.
- Не так часто нам удаётся собраться вот так вот вместе, - продолжал Косик.
- Ну да, конечно, - вставил Эдик, - у нас ведь, как говорится, двенадцать месяцев зима, а остальное - лето.
- Да уж, - ответил Косик, - но я не об этом. Я вот о чём подумал. Наш клуб не имеет названия... Предлагаю с сегодняшнего дня называться организацией 'Морильск, проснись!' Кто за, прошу поднять стаканы.
Стали подниматься вверх руки - название присутствующим понравилось. Но не всем.
- Хорошее название, - взял слово Аркадий Денисович, - но хочу вас попросить не торопиться. Как вы знаете, наш кружок нелегален. Хотя, строго говоря, противозаконным он не является, но все же глубоко конспиративен, так как есть хорошие люди, которые не посмотрят на законы и быстро вправят нам мозги... Поэтому принятие любого названия для нас нежелательно. Сейчас у нас и организации-то никакой нет. Мы - просто компания, которая выбралась на шашлыки, - 'компания' после этих слов одобрительно зашумела. - Но как только мы возьмём себе название, мы начнём существовать. И неизвестно как оно обернётся в итоге. Поэтому предлагаю не пороть горячку и не торопиться с названием.
Голосование провалилось, и Косику это явно не понравилось. Но общего настроя такое развитие событий не испортило, пикник продолжался. Постепенно ажиотаж вокруг новых партий шашлыка стихал, разговоры становились рассредоточенными и менее внятными. Мамука о чём-то довольно спорил с Аркадием Денисовичем, а рядом с ними сидел Безымянный и изредка кивками отвечал на их реплики. Другой кружок собрался вокруг Эдуарда, который рассказывал что-то смешное, кажется, о своих приключениях на охотничьей точке в тундре. Женщины с вниманием слушали историю о том, как он чуть не замёрз в трёх километрах от избы из-за пустячной поломки снегохода.
- Вообще-то я не знал, что до точки уже рукой подать, - рассказывал Эдуард. - Из-за плохой видимости я давно потерял ориентиры, и мне казалось, что расстояние - километров восемь-десять. Мело всё сильнее и сильнее, и я понял, что если останусь на месте, то вскоре замёрзну. С другой стороны, на лыжах - вполне можно дойти. Одно меня смущало: если оставлю снегоход, то фиг потом его найду. Я долго не решался его бросить, но когда совсем замёрз, созрел для решительных действий. Перед тем, как уходить - облил снегоход бензином и поджёг.
Такой финал развеселил компанию. Но Эдуард, кажется, рассчитывал на другую реакцию.
- Зря смеётесь, барышни! - пробурчал он. - Поступок не такой уж и безрассудный. Вы просто, наверно, не знаете, что даже при очень низкой видимости зарево от пожара видно на километр и более. Так что я таким образом сделал себе ориентир... да и бросать не так жалко. Но, конечно, если знал бы, что три километра, жечь бы не стал. Можете представить мою досаду, когда я вышел к кордону, ещё не потеряв из виду мой догорающий за спиной 'Буран'.
Когда Боря понял, что никто не обращает на него внимания, он поднялся и решил предпринять ещё одну экспедицию. На этот раз - вдоль склона.
Время близилось к вечеру, но полярное солнце не собиралось прятаться за горизонтом - просто плыло по направлению к северу. Тени становились длиннее, поднялся ветерок, посвежело. Борис прошёл чуть выше лагеря, разбитого большой компанией с детьми. Уже не слышались удары по мячу, зато детские визги говорили о том, что малышня там предоставлена сама себе.
Борясь с лёгким головокружением, он не спеша продвигался вперёд, вдыхая свежий ветер и прислушиваясь к ощущению свободы и простора, концентрирующемуся в груди. После того как он прошёл метров триста, позади послышались быстрые шаги - его нагонял Косик.
- Привет, - сказал он невпопад, - тоже решил прогуляться.
Какое-то время шли молча. Спустившись в низину, перешли через ручей. Ширина его позволяла без труда перепрыгнуть на другой берег. Несмотря на узость русла, глубина в некоторых местах явно превышала метр, а скорость течения была довольно высокой. Вода была удивительно прозрачной, на дне виднелись многочисленные коряги и водоросли.
Борис на секунду задержался возле потока. Ему подумалось, что здесь обязательно должна быть рыба. Но рыбы в тот момент ему никакой не попалось. А если и была где-то поблизости, то наверняка спряталась от двух прыгающих над водой людей.
- Обидно, да? - пробормотал, наконец, Косик.
- Что обидно?
- Что у нашей организации не будет названия.
- Да прямо! Если хочешь считать, что мы называемся 'Морильск, проснись!', то и считай. А официально называться не надо... Денисыч правильно сказал. Ты бы ещё устав нам сочинил и зарегистрировал в администрации.
- Ладно смеяться. Всё я понимаю. Но всё же красиво было бы: 'Некоммерческая организация по защите прав человека 'Морильск, проснись!' А?
- Да, красиво... Только что, по-твоему, она будет дальше делать-то, эта некоммерческая организация?
- Что-что! Надо как-то довести до людей правду. Чтобы они знали, что с ними делают, и имели бы право выбора!
Поднявшись на очередной 'стол', ребята на секунду остановились.
- Я как раз сегодня разговаривал с Денисычем, - сказал Борис, - по-моему, он и сам не знает, что нам делать с нашим счастьем.
- Сказанул, дружище! - ответил Косик, присаживаясь на ствол упавшей чахлой лиственницы, с которой ещё не облетели последние пожелтевшие иголки. - Это давно известно.
- Кому давно, а кому и не очень, - сказал Боря, присаживаясь рядом, - я тут человек новый. По тому, насколько хорошо у нас тут всё организовано, думал, что и планы наши продуманы до мелочей.
- Что ты, какое там! - пробормотал спринтер. - У меня этих планов было знаешь сколько? Только Денисыч не даёт раскрутиться, говорит, чтоб не рыпался и сидел себе тихонько.
- Прав он, наверно. Диортам - такая организация, что шутки с ней плохи!
- Безусловно, организация серьёзная, и с кондачка с ней не разобраться... - сказал Косик задумчиво. - Но стремиться-то надо!
- Вот и я о чём! Не хочу, чтобы мне диктовали как жить, чему радоваться и что покупать, - начал расходиться Борис. - Не хочу, чтобы кто-то на мои деньги, деньги налогоплательщика, строил какие-нибудь дикие памятники, как у нас на Смоленской улице, и говорил мне, что это моя культура. Чтобы учили, чему я должен радоваться и кого должен ненавидеть.
На секунду они замолчали, наблюдая за несколькими птицами, пролетающими вдалеке. Боря подумал, что они, кажется, похожи на уток, но разве утки летают в июле стаями?
- Ты что, дружище! - Косик неожиданно не поддержал направления разговора. - Думаешь, ты так крут? Сам раскрыл всемирный заговор? Да если бы не перемороженная партия 'лекарства' и не авария на руднике, то сидел бы ты сейчас у телевизора и кайфовал от очередного сериала.
- Да мне фильмы некоторые и так нравятся. Даже из дотриколитроновской эпохи.
- У меня есть знакомый, который работает у них, - заговорщически сказал Косик. - Он видел, какой там был скандал из-за перемороженных бочек с 'лекарством', полетели многие большие головы!
Эти новости были большим открытием для Бори. Про случай с испорченным триколитроном он уже слышал. А вот про знакомых из Диортама - не приходилось. Но он не подал виду:
- Ну и ладно, тогда мы бы вместе сидели у телевизора и смотрели сериал!
- Ага, вместе у одного телевизора! - развеселился Косик. - И слюни бы пускали!
Ребята ещё долго сидели на берегу ручья и разговаривали по душам. Боре почему-то вспомнился его лучший, до недавнего времени, друг Саша. Он рассказал товарищу об их совместных приключениях, о любовных похождениях Саши и его пренебрежении к любым правилам. Возвращаясь к событиям, связанным с другом, Борис предположил, что он был одним из тех, кто слабо восприимчив к триколитрону.
Косика заинтересовала история. Он подробно расспрашивал обо всём, что предшествовало странному заболеванию Саши, о том, насколько изменилось его поведение после выздоровления. В итоге он согласился, что Бориного друга, видимо, подвергли восстановлению триколитроновой зависимости. И, скорее всего, ещё дополнительному глубокому кодированию.
Когда Боря рассказал о том, что бывший друг его, ко всему, полностью изменил образ жизни, перестал общаться с прежними друзьями, и подал заявление в ЗАГС с одной из самых бледных своих Марин, Косик расстроился и сказал только:
- Тут ничего не поделать, Борь. Утешайся тем, что он по-своему счастлив. А ещё, что ты -не на его месте.
Глава 11
После встречи в кабинете Босса Андрей сразу же приступил к выполнению новых обязанностей. Вместо себя предложил начальником своего заместителя, Колю Давыдова, немолодого коренастого мужичка, который подвизался в отделе 'А' вечным заместителем. Он был им до назначения Андрея на эту должность и, видимо, останется после. Образование инженера-строителя не позволяло ему надеться на что-то большее. Звёзд с неба не хватал, но работу знал хорошо. Так что Андрей оставлял на него отдел с лёгким сердцем, пообещав Боссу всячески помогать Коле.
Несколько дней Андрей изучал многочисленные материалы по непростому вопросу, который ему поручили. Два раза у них были продолжительные беседы со Львом Самуиловичем, который, вопреки первому впечатлению, оказался на удивление умным и проницательным человеком. Он рассказал Андрею массу полезного об организациях, борющихся со спецслужбами во всём мире, их методах работы и конспирации, а также о том, каким образом удавалось их разоблачить.